У нас уже взрослые дети и не по одному внуку, но мы, глядя друг на друга "не видим" этого, и будто бы вся наша молодость была на прошлой неделе, а не сорок лет назад, и будто бы мы месяц назад ходили в походы, пели под гитару песни, влюблялись и ходили на дискотеки после ноль восьмой бутылочки "Далляра" или "Агдама".
В нашей компании было много девченок. Мы их приглашаем на наши встречи и сейчас, но они все реже и реже приезжают, видимо понимая, что и им уже шестой десяток, и они для самих себя давно уже наверное не Ириши и Надюшки, а Ирины Ивановны или к примеру Надежды Николаевны. И быть может им уже просто неловко слышать в свой адрес наше разухабистое "Ленка" или "Надюшка", но для нас то они ведь тоже остались именно Ленками, Иринками и Надюшками! И нам немного жаль, что они не приходят на встречи, и мы соглашаемся с ними, когда они с нотками сожаления объясняют свое отсутствие по телефону строгими и ревнивыми мужьями, работами на даче, рожающими дочками и депрессией.
И мы делаем вид, что понимаем их, хотя в душе очень сожалеем о том, что их нет с нами, ведь именно с ними пролетела как птица наша юность, оставив на сердце волнительные воспоминания и сладкое и щемящее чувство тоски по ушедшему, и невозвратному времени.
Год от года нас становится все меньше и меньше. Кто то уходит по болезни, кто то по пьянке, у кого то подошел его срок, и мы на самом деле очень дорожим этими встречами, на которых хоть на пару часов, но вновь можно стать Димонами и Танцорами, говорить на понятном лишь нам "рыбьем" языке, вспоминать веселые моменты нашей юности, позабыв о сердце и давлении, диабете и опухолях, на которых можно на какое то время вновь стать восемнадцатилетними бесшабашными парнями и девченками, а приехав со встречи домой, вновь и вновь листать пожелтевшие страницы памяти и уснуть счастливым.
От того, что мы живы. От того, что мы помним. От того, что мы есть.
Journal information